Только солнце злобными лучами
Рассекло тугую ткань тумана,
Только волны серой волчьей стаей
Осадили мой прекрасный замок…

Где ты, мое призрачное счастье,
Ветром раздраконенное в клочья?
Я песок просеивал меж пальцев, -
Вот и все, что мне теперь осталось...

Ну что поделать... вот такое было тогда настроение...

А мой трамвай дребезжит по мосту –
Старенький пермский вагон.
Тусклый фонарь часовым на посту
Чахнет за грязным стеклом…

В кресле глубоком сморил тебя сон.
Будешь ли счастлива там?
Бен Гурион… Бен Гурион… -
Колокол плачет по нам…

Прощание было трогательным - может быть потому, что каждый понимал, что увидеться больше не придется... я тогда был невыездным, а она уезжала по гос.программе и не знала, когда ей удастся съездить погостить на родину - не на историческую, а туда, где- собственно, родилась...

I remember t’ hours
That I spent sometime
With my Little Mouse -
It’s no anytime.

I beginning singing
And my sing аs cry.
In the blood sun’s shinning
Sing my as a pray.

Pray for named Mouse
Who’ll never return
In my lonely house,
When I lost my Sun.

Пиджин, конечно... но что поделаешь - я и на родном-то не очень...

И сквозь вечности мрак, и сквозь дней суету
Мы несемся, свою догоняя мечту –
Задыхаясь, хрипя, утопая в поту,
Чтоб догнать, чтоб поймать и увидеть – не ту…

Знакомая ситуевина, верно?

В нежной зелени глаз твоих
Утонуть навсегда мечтая:
Он не знает другого рая,
Кроме зелени глаз твоих…

Нууу... где-то так...

А когда час придет, и шагнем мы за грани,
Где ни мышек, ни клав, где сплошной дисконнект,
Наши призраки в Нете останутся с вами,
Прилетая из тьмы на айпишников свет…

Одиноким в реале свобода дана –
В вирте быть нам живыми на все времена…

Вот почему мне кажется, что это о многих из нас?

День закончен, солнце
Стало угасать.
Снова мне придется
В одиночку спать.

Вспомнится мальчишке
Прежняя пора.
Облик милой мышки,
Ночи до утра.

Я пою, но песня,
Прошибет слезой
И в закат кровавый
Улетит мольбой

За мою малютку
Что уж не придет.
В доме одиноком
Солнце не взойдет.

Кот, что творит красивый очень стих,
Считает блажью - скромен очень, право.
Но почему же ты теперь притих,
Хочу я крикнуть "Бис" вдогонку "Браво"!

Ты напиши еще немного строк,
Поведай тайны, загадай загадку...
Не доставай свой острый коготок,
А лишь потрогай мягонькою лапкой...

И снует по шитью иголка,
И на ночь заплелась коса
А ночами приходят волки,
Чтоб стащить пожирнее пса

Время тянется, мне не спится,
Ночь январская не коротка.
И скрипит в темноте ступица
В вечном двигателе хомяка.

Так... зарисовочка...
Зима в том году была действительно холодная, снежная, лоси и прочие вкусные твари и тварюшки откочевали в более уютные края, и оголодавшие волки заходили не только на окраины, но и шастали ночами по соседним микрорайонам, частенько утаскивая собак прямо из будок. Родня-родней, но голод - не тетка... А в лесных поселках и колониях-поселениях они шустрили и среди белого дня.
Дочка, выучив уроки, заваливалась на диван за широкую отцовскую спину, сонно бормотала свое "Спокойной ночи", черный котище устраивался поверх одеяла и задремывал, не отвлекаясь на подозрительное подвывание где-то далеко за логом, и в доме не спалось только нам с суетливым джунгарским хомяком...

Мне ж иная судьба – как всегда
Вдоль дороги лететь в никуда…

Оно так и осталось где-то в ворохе всяких старых файлов - ну не мог же я и впрямь подарить такое на свадьбу!
А вот недавно нашлось...

За гранью, где стынут косые дожди
Чуть-чуть задержись и меня подожди…

В минувший понедельник было 40 дней одному из лучших моих друзей. Потому и вспомнилось это, довольно старое...

Как хотелось не в номер, хотелось мне более:
В церковь, в ЗАГС, в дом, в шалаш – что же там еще есть…
Или просто завыть и ослепнуть от боли,
Не дождавшись ее, снова в поезд мне сесть.

Не смоглось. Не уехалось. Пелось – не сладилось.
Лето, стремное лето – увы, не весна.
Отчего ж так любилось, целовалось и гладилось,
Так шептались в ночи мне мои имена?

Брючки белые с галстуком белым так путались,
Словно знали: вот-вот расставанье придет.
Мы с любимой моей в одеяла не кутались:
И сплетались тела, души рвались в полет…

Отзвенели янтарные сосны, отплакали дождики,
И другие танцуют в том зале под шепот дождя,
И дочитана книга любви, и уже опорожнены
Банки с пивом – не нами. А что до тебя…

Ты ушла перед желтой осенней метелью
Мне оставив считать: минул месяц… другой…
На руке я ножом отмечаю недели,
Чтобы был календарь мой всегда под рукой.

Вот забавно... столько лет прошло - а месяцы с той поры до сих пор можно пересчитать... и я настолько привык к этому, что уже года три как позволяю себе надевать рубашки с коротким рукавом...
Хотя память еще менее милосердна, чем время...

Снова радуешь нас замечательным складом,
Про мороз и про то, что не зря назван брак,
Пропылишь по межзвездным дорожным ухабам,
Под короткий рукав, след ножа - рваный трак.

Сколько чувства положено в строки лихие -
Занемела и съежилась тихо душа.
Встречам столь не земным - расставанья земные,
Да ночные стихи - хлада памяти шаль...