- Дарк, остановимся здесь, - сказал Кност, спрыгивая с повозки.
- Подходяще, - согласился Дарк. – Надо приготовиться, завтра нам такой досмотр устроят…

До Шентры оставалось меньше полдня пути, и при желании можно было миновать городские ворота на закате солнца, но люди, почему-то, не спешили. Они расположились лагерем в густой рощице, словно избегая излишнего внимания. Они ждали. Эсэна удивился, что они даже не разожгли костров, хотя есть очень хотелось. Мальчик подошел к Кносту.

- Почему вы не разожжете огонь?

Мужчина был чем-то занят и вздрогнул от неожиданности, когда услышал за спиной голос мальчика.

- Зачем ты так подкрадываешься? Никогда больше так не делай, я мог тебя убить! – Разозлился он, но напряжение заметно спало. – С последними лучами солнца городские ворота закрываются, и город превращается в неприступную крепость. Таков закон. Любого, кто подойдёт в это время к городским стенам, примут за врага.

- Даже, если нам будет грозить опасность?
- Даже если. Город ни за что не откроет ворота раньше рассвета. А сейчас брысь отсюда! Иди к повозке и сиди там!
- Я есть хочу! – мальчик собрался было обидеться, но передумал.
- Вот, возьми и убирайся, - Кност протянул мальчику лепешку и кусок сыра. Считая, что и так потратил на мальчишку больше времени, чем тот заслуживает, Кност вернулся к своим делам.

Эсэна взял еду и поспешил к повозке. Ему не нравилось ночевать под открытым небом. Предчувствия более не тревожили мальчика, но к чему останавливаться тут, когда можно расположиться в более надёжном месте, под защитой городских стен? Хотя, кто будет спрашивать мнение ребенка. Эсэна воспользовался вынужденной остановкой, чтобы осмотреться.

А посмотреть было на что: сопки, поросшие соснами, по горизонту виднелся скалистый горный хребет со снежным гребнем. Мелкие озерца и речушки с прозрачной ледяной водой, то и дело попадались им на пути. Высокая, почти в человеческий рост, трава заставляла людей изрядно нервничать и держать наготове оружие, и редкие корявые деревья, густо облепленные ароматнейшей белой и розовой пеной – так цвела сакура. Эсэна никогда ранее не приходилось видеть деревья, на которых росло так много цветов. А мама так любила цветы… мама… Эсэна вспомнил, почему он здесь очутился, вспомнил маму, и слёзы сами потекли из глаз. Ему на мгновение показалось, что он слышит её голос. Но нет – это ветер гуляет между причудливо изрезанных скал. Мальчик забрался на повозку и затих, уставившись на уходящее солнце.

Скоро совсем стемнело, но никто так и не разжёг огня. Из кустов неподалёку раздалось тревожное уханье совы. Прекратилось. Потом справа от мальчика. Снова тишина. Эсэна показалось, что кто-то пристально наблюдает за ними. Он хотел было сказать об этом Кносту, но тот неожиданно поднёс руки ко рту и закричал совой. И тут же, словно по волшебству, на поляну вышли призраки. Они молча погрузили в свои корзины часть тюков, заботливо переданных людьми Кноста, и так же молча исчезли в высокой траве. Мальчик сперва подумал, что ему померещилось, но поклажи на повозках значительно убавилось. Дарк довольно потирая руки, раздавал приказы слугам, и вскоре к неимоверной радости Эсэна, на поляне задымили костры, и запахло жареным мясом.

Остаток ночи прошёл спокойно. Эсэна впервые за последние дни чувствовал себя в безопасности и смог хорошенько выспаться. Утром контрабандисты не спешили отправляться в город. Они снова перекладывали тюки. Наконец, после плотного завтрака, обоз двинулся в путь. Двигались медленно, и только после полудня где-то на горизонте показались жёлтые стены Шентры.

Эсэна во все глаза вглядывался в горизонт, стараясь рассмотреть город, то и дело скрывавшийся за густыми деревьями. По мере приближения мальчика всё чаще охватывал страх перед неизвестностью. Эсэна хорошо помнил условие, с которым Кност подобрал его в горах. Час расставания близился.

Высокие стены Шентры вблизи оказались не такими уж жёлтыми. Когда-то сложенные из глазурованного кирпича, они давно уже потускнели и пропитались серой пылью и шрамами былых сражений. Мальчик отметил, что некоторые следы были совсем свежими. Его воображение потрясли глубокие борозды, оставленные какими-то огромными существами. Да, не хотелось бы ему встретиться с такими чудовищами ночью.

Шентра встретила людей неприветливо: многочисленные патрули, наёмники, с ног до головы увешанные оружием, хмурые лица, крики, брань… Досмотр продолжался неимоверно долго. Стражники несколько раз перетряхивали повозки, прощупывали мешки с овсом на мордах лошадей, заглядывали в вещи слуг.

- Ладно, приятель, - прошипел начальник стражи, ставя печать, - сегодня тебе и твоим дружкам повезло.
- Ты слишком серьёзно воспринимаешь свою должность, Леврат, - парировал Кност. – Я могу забрать разрешение?
- Однажды ты ошибёшься, и я с удовольствием вздёрну тебя на городских воротах!
- А ты сперва поймай! – Кност выхватил бумагу и направился к повозкам. – Да, Леврат, а что бы сказал Наместник на подобное неуважительное отношение представителя власти к добропорядочному горожанину?
- Это ты-то добропорядочный?! – На какое-то мгновение Леврат потерял дар речи.

Кност довольно усмехнулся, услышав за спиной яростную брань. Повинуясь его приказу повозки спешно покинули таможенный двор.

Эсэна сидел на старом винном ящике, со страхом ожидая развязки. Там, в горах, он еще старался не думать о том, что будет, когда они придут в город. Его единственным желанием было быть с людьми, не пропасть в столь недружелюбных местах. А теперь… Что дальше? На душе стало так тоскливо. Тощий облезлый кот вылез из-под телеги и направился к мальчику, надеясь получить что-нибудь съестное. Эсэна развел руками:

- Извини, приятель, но у меня ничего нет.

Кот осуждающе мяукнул, обернулся в надежде, что мальчик всё же угостит его, но, поняв, что ничего не получит, отправился восвояси. Мальчик грустно смотрел ему вслед.

Все повозки разгружены, лошадей развели по стойлам, люди разбрелись кто куда. Кност с мрачным видом закрыл тяжелые двери склада. Дарк протянул ему замок.

- Наши товары расходятся, словно горячие пирожки, - продолжил он прерванный разговор. – Если так пойдет, то в следующем месяце можно будет собирать караван.
- Не думаю, - Кност с усилием провернул ключ. – Вот напасть! Придется сменить замок, этот совсем не хочет запираться.
- Да брось, приятель! Ты же сам хотел побывать в Индикандии, а теперь и слышать не хочешь. С чего это вдруг?
- Слишком долгий путь, слишком опасный. Понадобится много людей, провианта и оружия. Слишком дорого и рискованно. Нет, я не стану так рисковать.
- Ты что, боишься? С каких это пор ты боишься рисковать? Богатство – дело наживное, - Дарк пнул кота, так некстати решившего проявить свои чувства.

Бедное животное отлетело на середину двора и поспешило скрыться среди кучи ненужного хлама.

- Кстати, а что ты решил с мальцом?

Кност нахмурился:

- Я обещал довести его до города, а дальше не мое дело.
- Вот как? – Дарк озадаченно посмотрел на приятеля. – Но у тебя же были какие-то планы на счет него. Ты же сам говорил, что он особенный?!
- Ну были. Ну говорил, и что с того? – Кност спрятал ключ запазуху.
- Постой, но один, в этом гадюшнике, он пропадет.

Кност со злостью пнул камень и посмотрел на товарища:

- С нами он пропадет еще быстрее. И вообще, с чего это ты вдруг о нем так печёшься? Не ты ли отговаривал меня брать его в горах?
- Ты можешь говорить обо мне что угодно, Кност. Да, я не питаю теплых чувств к этому парню, и не скрываю этого. Но я сам вырос на улице. Я знаю, что может сделать город с маленьким ребенком, никогда не видевшим ничего, кроме своей деревни. Ты, воспитанный в знатной семье, человек благородной крови, а я всего лишь торговец, который за деньги готов продать свою мать, если бы она у меня была. Но сейчас я, человек без принципов и всякой там морали, должен объяснять тебе то, что ты никак не желаешь увидеть. Если ты прогонишь его, мальчишка обречен провести остаток своих дней на рудниках!

Кност не ответил, продолжая седлать коня.

- В конце концов, этот мальчишка спас твою шкуру, когда на нас напали марры! Я видел, что случилось, когда та тварь повалила тебя. Теперь ты его кровник, Кност. – Дарк развернулся и отправился по направлению к ближайшей таверне, полагая, что и так сказал более чем достаточно.

Кност вскочил на коня и повернулся к Эсэна.

- Вот, держи, - он кинул мальчику кожаный мешочек, в котором что-то звякнуло. – Было бы нечестно оставить тебя совсем без ничего.
- Пожалуйста, господин, не прогоняйте меня! Я могу делать самую грязную работу. Я буду служить Вам за кусок хлеба и ночлег! Ну пожалуйста! – Эсэна был в отчаянье.

Кност молча поворотил коня.

- Господин, я прошу Вас! Мне некуда идти… - Голос мальчика дрожал, он еле сдерживался, чтобы не заплакать.
- Советую найти укрытие. Ночью в Шентре небезопасно.

Кност отправился прочь. Он понимал, что поступил правильно, но на душе отчего-то было так погано. До полуночи оставалось еще несколько часов, и это время следовало провести с пользой. Кност направил коня к «Красотке Ло». Владелец этой таверны держал отличное вино, пожалуй, лучшее во всей Александрии. Ему чертовски захотелось напиться…

- Рыба! Свежайшая рыба! Рано по утру к вашему столу!
- А ну, проваливай! Твоей рыбой только кошек травить! Пшёл вон!

Эти крики уже не пугали мальчика. Эсэна сладко потянулся и подполз к окну: желтые фонари тщетно пытались разорвать предрассветный туман, густо окутавший город. Наконец, они стали гаснуть один за другим, словно устав от напрасных попыток, - это прошёл фонарщик с длинным шестом. Он торопливо гасил фонари, несмотря на то, что туман даже и не собирался рассеиваться. К призывам торговца рыбой добавились и другие. Вот проехала молочница – её телега скрипела по-особенному, словно прихрамывала; вот прошёл отряд наёмников, нестройно бряцая тяжелыми доспехами. За ними процокали подковы лошади какого-то знатного горожанина. Город оживал. Первые солнечные лучи коснулись крыш, и туман нерешительно отступил, унося с собой остатки ночи.

Эсэна зачерпнул стоялой дождевой воды из стока под чердачным окном и быстренько обтер лицо и руки. Ледяная вода мгновенно стряхнула с мальчика остатки сна. Он соскользнул в низ, мягко приземлившись в кипу сена, затем стряхнул с себя соломинки и оправил одежду. Нужно было торопиться – сейчас на конюшню пожалуют слуги. Эсэна уже слышал, как противно застонал замок отпиравшихся дверей. Не дожидаясь, пока его заметят, мальчик нырнул в дырку в стене, прикрытую ворохом старой упряжи.

Эсэна жил на конюшне уже месяц. Он приходил, когда все уже спали, и уходил, когда все ещё спали. По молчаливому согласию, конюший делал вид, что не замечает присутствия мальчика, и не заколачивал лаз. Эсэна был благодарен и за это. Мальчик, стал понимать, что такое деньги только тогда, когда от мешочка, который дал ему на прощанье Кност, осталось меньше половины. Теперь он очень осторожно тратил их, покупая немного еды в базарных рядах. При этом, Эсэна старался не попадаться на глаза вооруженным людям. Мальчик чувствовал, что от них, будь они наемниками, солдатами империи или городскими стражниками, не стоит ждать ничего хорошего. Он сам видел, как они устраивали облаву на таких же бездомных, как он. Что было дальше с этими бедолагами, мальчик не знал, но только больше никого из них он не видел.

Внимание мальчика привлёк маленький рыжий котёнок, жалобно пищавший прямо посреди дороги. Этот жалкий дрожащий комочек отчаянно пытался привлечь к себе внимание безразлично снующих мимо людей и не желал покидать своё место. У Эсэна сжалось сердце: котёнок показался ему таким родным, словно это он сам плакал на мостовой, оставшись один. Эсэна даже не обратил внимания, как из стоявшего неподалёку экипажа вышла маленькая девочка. Путаясь в длинных юбках, она направилась прямо к котенку.

- Не плачь, маленький, - ласково сказала она, - ты чей? Где твоя мама? Ты, наверное, потерялся? – Девочка взяла котенка на руки и погладила. – Хочешь, я возьму тебя с собой? Мы будем друзьями… - Она не договорила. Прямо на девочку мчал экипаж.

От визга у Эсэна заложило уши. Он подскочил к девочке и стащил её на обочину, при этом больно ударившись коленкой.

- Ты что, совсем не смотришь, куда лезешь?!

Девочка обиженно засопела, собираясь было заплакать, но передумала. Эсэна наклонился к ней и отряхнул платьице. Только теперь он заметил, какая она забавная: густо усыпанные веснушками нос и щеки, рыжие волосы заплетены в тугие косички, которые невозможно было сосчитать, да еще это платье с множеством юбок – ну прямо как воздушное пирожное. И из этого пирожного на Эсэна смотрели большие, словно озера, глаза, цвет которых даже и угадать-то сложно. Вдруг в складках платья девочки что-то приглушённо пискнуло. Эсэна с трудом развёл руки, которые она до сих пор крепко прижимала к груди, и опустил котёнка на землю. От страха малыш едва держался на своих тоненьких мохнатых лапках и даже не мяукал. Эсэна присел и погладил котёнка:

- Ах ты, глупенький! Ну, чего же ты расселся на дороге?

Девочка быстро схватила зверька:
- Он мой! Не смей его гладить!
- Ишь ты какая! – Удивился Эсэна. – С чего это он твой?
- Я – Лоанна де Трунней. – Важно заявила она. – Я вот сейчас прикажу слугам побить тебя палками! - И девочка сердито топнула ножкой.
- Вот и стоило тебя спасать, злюку такую.

Лоанна де Трунней задумалась. В это время на крик девочки из дома выбежали люди. Какая-то женщина подбежала к ней и схватила за руки.

- Ох, барышня, как же Вы нас напужали! С Вами всё в порядке? – Она тараторила, одновременно вертя девочку во все стороны. И только убедившись, что ребенок цел, она выпустила её и набросилась на Эсэна. – Ах ты, негодник! Как ты смел подойти к барышне! Лоанна, он Вас не обидел? Что он с Вами сделал? О, моя маленькая госпожа!
- Лоанита, что случилось, и кто этот молодой человек? – Сурово спросил важный господин. – Ксана, как Вы посмели оставить ребёнка одного? Это не деревня, сколько можно напоминать.
- Ох, хозяин, да я вовсе и не оставляла, - принялась оправдываться служанка, - я лишь зашла за шалью для барышни, чтобы она не простудилась. Ух, ты, поганец! – замахнулась она на Эсэна.
- Он не виноват, честно, - попыталась заступиться за него девочка. Но, видя, что взрослые не обращают на её слова никакого внимания, она настойчиво потянула важного господина за рукав и заявила уже громче: Он спас меня! Слышите?
- Спас? Ой, да что ты такое говоришь, деточка, - махнула рукой служанка. – Ну зачем же такое придумывать. Не слушайте её, хозяин, Лоанита у нас такая выдумщица.
- Так, дитя моё, что здесь всё же произошло?
- Сударь, меня чуть не задавила повозка, а этот мальчик меня спас! – Важно заявила девочка и сердито посмотрела на служанку. Та побелела, предчувствуя, какой разнос ей учинят.
- Хорошо, а теперь ступай в экипаж. Сейчас выйдет твоя маменька, и мы отправляемся.

Господин направился было к дому, считая разговор оконченным, но девочка снова требовательно потянула его на рукав:

- Он ведь спас мне жизнь. Разве жизнь баронессы де Трунней ничего не стоит? – В её голосе появились требовательные нотки.

Господин удивлённо поднял брови, но в этот момент в дверях дома показалась невероятно красивая женщина. Он улыбнулся чему-то своему и снял с пояса кошелёк.

- Разумеется, дорогая, жизнь баронессы де Трунней заслуживает вознаграждения. Вот, возьми, - и он протянул мальчику несколько монет. – Лоанна, идём.

Девочка снова потянула господина за рукав.

- Ну что еще? – Недовольно обернулся тот.
- Можно мне взять этого миленького котёнка, сударь? Он не доставит Вам хлопот, заверяю Вас.

Господин нахмурился, и тут девочка выдала последний довод, против которого господин барон не смог возразить.

- Мама тоже любит кошек, и ей было бы приятно получить такой подарок.

Надо сказать, что господин барон, несмотря на свои преклонные годы, имел очень молодую жену, к тому же, красавицу, а потому баловал её как мог и ни в чём не отказывал. Девочка довольно крутанулась на месте и побежала за котёнком. Взяв его на руки, она важно прошептала Эсэна:

- Барон де Трунней, мой новый папа, забирает нас в столицу. Теперь мы будем жить при дворе, а я, когда вырасту, стану фрейлиной принцессы! Ну что ты молчишь? Какой же ты забавный!

Эсэна как зачарованный смотрел на шею девочки: большой рубин притягивал его, нашёптывая что-то очень знакомое. Увидев, на что он смотрит, девочка быстро спрятала кулон под шаль.

- Это мне папа подарил. Настоящий. Только не говори никому, мой новый папа запретил нам с мамой говорить о папе.

Из окна экипажа выглянула женщина:

- Лоани, доченька, ну где же ты? Нам уже пора.

Девочка побежала к экипажу, крепко прижимая к себе маленький рыжий комочек:

- Мама! Смотри, какая прелесть! Господин барон разрешил мне взять его с собой!
- О, господин барон слишком добр к тебе, дитя моё. Давай поищем для твоего нового друга корзинку…

Экипаж давно укатил, пыль, поднятая его окованными колёсами, уже успела осесть, а Эсэна всё еще стоял посреди мостовой. Этот рубин на шее девочки… что-то такое знакомое, но что? Он ни как не мог вспомнить. Что-то холодило ладонь. Эсэна разжал пальцы – три большие золотые монеты ярко блестели в солнечных лучах. Вдруг он почувствовал резкий толчок в спину. От неожиданности Эсэна упал. Монеты со звоном покатились по дороге. Какой-то мальчишка ловко выхватил их прямо у него из-под носа и бросился прочь. Эсэна вскочил, но было поздно – воришки уже и след простыл.

А патрулей на улицах Шентры сегодня и впрямь было слишком много, несколько раз Эсэна едва успевал прятаться. Солдаты молча проходили по узким улочкам, хмуро вглядываясь в лица редких прохожих, которые тут же спешили исчезнуть. В городе царило беспокойство. Эсэна удалось пробраться к конюшне к полудню. Он еще долго сидел за грудой старых ящиков, выжидая удобный момент. Наконец он решился и бросился к лазу. Неожиданно, чувство опасности заставило мальчика резко остановиться: что-то изменилось. Подавляя в себе худшие предчувствия, мальчик отодвинул бочку, прикрывавшую лаз. Поистине, этот день один из самых неудачных: лаз оказался наглухо заколочен. Слёзы отчаянья готовы были брызнуть из глаз, но Эсэна сдержался, сейчас нужно было срочно найти другое убежище, прежде чем его заберет очередной патруль.

Оказаться во враждебном городе, где каждый житель готов сдать тебя полиции или солдатам, без денег, без еды и без крова – тут и не всякий взрослый выдержит, а не то, что восьмилетний ребенок. Эсэна направился к старой части города. Собственно говоря, весь город выглядел, словно древний старец, чьё лицо-дома было давно уже изъедено глубокими морщинами, а глаза тусклыми и безжизненными. Узкие пыльные улочки со зловонными стоками, заросшие бурьяном развалины древних храмов, таких древних, что люди даже и не помнили, каким богам в них поклонялись, дополняли картину упадка и запустения, царивших в некогда одном из прекраснейших городов.

Старая часть города, в которой находили приют бездомные, больше напоминала руины. Но даже они старались как можно быстрее покинуть эти места, уж слишком зловещими казались древние храмы – словно это останки самих древних богов, чей покой осмелились потревожить безумные смертные. Старый город настолько навевал на людей суеверный ужас, что они даже не решались его снести, предпочитая терпеть опасность в своих стенах, чем растревожить древние силы. Развалины находились под негласным запретом и любого, замеченного там, арестовывали без промедления и выяснений обстоятельств. Эсэна приходилось пробираться очень осторожно. Ранее ему не доводилось бывать в этих местах, а потому он с интересом оглядывался по сторонам, несмотря на страх и тревогу.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда мальчик наконец-то нашёл себе приют среди обломков древних стен. Место оказалось довольно сухим, с гладкими стенами, покрытыми полустертыми символами, и даже часть потолка сохранилась, так что теперь ему не страшны были ни дождь, ни ветер. Эсэна оставалось только пожалеть, что, уходя утром с конюшни, он, вопреки привычке, оставил свой мешок с едой и вещами. Кинжал, подаренный ему отцом, тоже остался в мешке Хорошо еще, что он догадался надеть плащ. Этот плащ сшила ему мать из шкур каких-то странных животных, совершенно не боящихся морозов. Так что холодных ночей тоже можно было не бояться. Но пустой желудок возмущенно напомнил мальчику, что он ничего не ел с самого утра. Эсэна вздохнул и принялся устраиваться спать в очень подходящей для этого нише. Мальчик так устал за день, что даже не обратил внимания на символы, высеченные над ней. Даже бесформенная статуя в плаще, зловеще возвышавшаяся над руинами, не беспокоила мальчика. Он спал, как спят в его возрасте все дети, глубоко погрузившись в сон, и никакие многочисленные тени, висящие возле этой статуи, не могли потревожить его покой. Мальчик спал, не чувствуя, как родовой знак на его руке и символы над нишей разгорелись алым светом, образуя причудливый узор и заставляя тени держаться на почтительном расстоянии от ниши. Эсэна просто спал. Сейчас он был в безопасности, и не важно, как это происходило.

Эсэна пробирался по кривым улочкам весьма осторожно, готовый в любой момент дать дёру, но улицы словно вымерли. Мальчик прислушался и понял, что его тревожило – тишина. Город, обычно в это время шумный и суетливый, молчал. Ни грохота повозок, ни криков и ругани подвыпивших торговцев и солдат, даже птицы хранили молчание. За плотно закрытыми ставнями и дверьми была напряженная тишина, Эсэна кожей ощущал, как за ним следят множество настороженных глаз, но ни одного прохожего он так и не увидел.

Мальчик уже давно должен был выйти к торговым рядам, но каждый следующий поворот приводил его в совсем незнакомые места. Мальчик остановился. Он понял, что по какой-то странной причине заблудился в лабиринте одинаково путаных улочек Шентры. Эсэна решительно повернул назад, но, к своему удивлению, оказался не там, откуда пришёл. По крайней мере, этой брошенной тележки зеленщика здесь точно не было. Мальчик огляделся по сторонам, но забывчивого продавца зелени и овощей по близости не было, как, впрочем, и вообще никого. Он настороженно подошёл к тележке. Овощи аппетитно смотрели на мальчика, и, уже через мгновение, чувство голода взяло верх над опасениями. Эсэна торопливо схватил морковку и жадно принялся её грызть. Потом, словно опомнившись, он стал набивать карманы штанов и куртки овощами. Внезапно Эсэна явственно почувствовал чьё-то присутствие. Он замер и медленно обернулся: рядом с ним стояла высокая темноволосая женщина. Черное наглухо застегнутое платье, длинный плащ, скрепленный практически невесомой серебряной цепочкой – наряд весьма скромный, но чувствовалось, что это не простая служанка, а дама, привыкшая повелевать. Эсэна на всякий случай почтительно поклонился. Дама улыбнулась:

- Приятно видеть в столь запущенном городишке мальчика с хорошими манерами. Пожалуй, мне здесь понравится. – Она протянула к мальчику руку, прикоснулась тонкими пальчиками к его подбородку и заглянула в глаза. – Ты один?

Её вопрос прозвучал скорее как утверждение. Эсэна почувствовал, как что-то изнутри сжало его горло, лишая голоса, и лишь кивнул. Улыбка дамы стала еще нежнее, а мелодичный голос, напоминающий перезвон серебряных колокольчиков убаюкивал и лишал воли. Дама медленно провела пальцем по его правому плечу, затем спустилась по рукаву, запястью, намереваясь взять его за руку.

- Ты здесь совсем один, Эсэна, пойдем со мной. Я смогу позаботиться о тебе. Вот увидишь, нам будет хорошо вместе. Тебе не придется больше ночевать на холодных камнях и голодать, Эсэна, у тебя будет дом. Ты ведь хочешь иметь дом, не так ли?

- Откуда… откуда Вы знаете моё имя? – Эсэна тряхнул головой, чтобы снять странное оцепенение. – Почему Вы меня знаете?

- Почему? Откуда? Разве это имеет значение? – Дама зябко повела плечами. – Твой приятель, с которым ты переходил перевал…

- Кност?

- Мм, да, именно, Кност… - дама произнесла это имя, словно пробуя его на вкус, - Кност. Он попросил меня позаботиться о тебе. Ну и нелегко же было тебя отыскать.

Эсэна не обратил внимания на странные интонации, проскользнувшие при этом в голосе дамы. Кност! Он всё-таки не бросил его, он хочет, чтобы эта дама взяла его с собой!

- А почему он сам не нашёл меня? Почему он прислал Вас?

По безмятежному лицу дамы промелькнуло облачко раздражения:

- До чего же не люблю возиться с детьми! Ох, ну что же здесь непонятного? Твоему приятелю пришлось срочно покинуть город, вот он и попросил меня приглядеть за тобой до его возвращения. Пойдём же, мы и так уже потеряли уйму времени. – С этими словами она коснулась его ладони. – Ай! – Дама отдернула руку и обиженно протянула: Так не честно… об этом уговора не было. Покажи-ка, что у тебя там.

Эсэна послушно протянул руку. По ладони тонкими алыми линиями растекался родовой знак. Дама отступила, затем улыбнулась, пытаясь скрыть испуг:

- Да ты у нас береженый. Занятно. Что ж, идём, время на исходе…

Она поманила его, и мальчик послушно двинулся следом, ведомый какой-то силой. Дама, улыбаясь, вела мальчика к каменной арке, появившейся в стене дома. На другой стороне арки метались знакомые тени, но мальчик не обращал на них никакого внимания, его разум и воля были целиком во власти таинственной дамы. Внезапно дама остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Между ней и аркой стояла черная собачонка с рыжими пятнами на морде. Собачонка злобно рычала, показывая при этом маленькие, но очень острые белоснежные клыки. Дама накинула на голову капюшон плаща, став похожей при этом на статую из древнего храма. Теперь это уже была не прекрасная женщина, а нечто темное и бесформенное, заполнявшее плащ. Из-под плаща к собачонке потянулись тонкие руки с длинными острыми когтями, и глухой голос прошипел:

- Прочь! Прочь порождение неудачника! Тот, кого нельзя называть, ждёт этого ребенка… уйди с дороги, псина, или тебе мало урока?

Собачонка продолжала рычать, в её не по собачьему разумных глазах светилась решимость и невероятная ярость. Внезапно она изловчилась и проскользнула к мальчику. Существо в плаще неуклюже крутанулось и завыло. Эсэна по-прежнему стоял перед аркой, подчиняясь зову, он сделал несколько шагов в перёд. Существо в плаще довольно хрюкнуло и поспешило встать между мальчиком и собачонкой. Зверь среагировал мгновенно: собачонка метнулась под ноги мальчику и сильно укусила его за лодыжку. Эсэна вскрикнул от боли. Наваждение спало.

Эсэна стоял посреди улицы, с трудом понимая, где находится. Вот стена, вот брошенная тележка.… Но ни каменной арки, ни прекрасной дамы и в помине не было, только маленькая черная собачка вертелась рядом, да сильно болела нога. Эсэна опустил глаза: укус был настоящий, и кровь из раны уже намочила штанину.

(ну да, знаю, несколько шаблонных фраз и повторы, но это черновик )

- Эй, ты! Что ты здесь делаешь? Это моя улица! – Посреди дороги стоял долговязый рыжеволосый парень, в котором Эсэна признал вчерашнего воришку. Наглый взгляд и развязность последнего не сулили мальчику ничего хорошего.
- Я… я заблудился. – Нога начинала болеть всё сильнее, и у Эсэна не было совершенно никакого желания связываться с этим мальчишкой, который, к тому же, был на голову выше.
Но противник не обращал внимания на примирительные нотки в голосе Эсэна. Он был настроен решительно и враждебно. Пытаясь избежать драки, Эсэна развернулся и, прихрамывая, пошел прочь, но воришка посчитал, что Эсэна струсил. Он подобрал с мостовой камень и кинул его, попав Эсэна между лопаток. Сильный удар сбил мальчика с ног, резкая боль пронзила все тело, и на пару секунд тьма застила ему глаза. Пришел в себя он, стоя на четвереньках посреди пустой улицы. Позади насмешливо скалился воришка.
Эсэна сжал кулаки. Отец всегда учил его избегать драки при малейшей возможности, но если уж ввязался, то никогда не сдаваться. Пусть этот верзила старше и, скорее всего, сильнее, но Эсэна ведь тоже не одуванчик.
- Еще посмотрим, кто кого! Ты мне порядком надоел, - процедил он сквозь зубы.
Собрав все оставшиеся силы, мальчик сделал глубокий вдох. Закрыв на миг глаза, он забыл про болевшую ногу, потому, что в голове сияла лишь одна идея: заехать кулаком в глаз своему обидчику. Охваченный яростью, упершись левой ногой в землю, мальчик, скользнув ступнёй, бросился на обидчика…
Воришка даже не успел ничего понять, как оказался ничком на пыльной мостовой, а верхом на нём сидел Эсэна. Эсэна вообще не был злым, но этот мальчишка его сильно оскорбил. Ярость помутила рассудок - он, не останавливаясь, наносил удар за ударом по лицу противника, по плечам, иногда попадая мимо - по мостовой. Поддавшись порыву, он совсем позабыл об осторожности, руки уже начинали ощущать боль от каждого движения. Через некоторое время воришке все-таки удалось вывернуться из-под Эсэна, и, толкнув его ногой, отскочить назад. Вытерев с лица стекающую кровь, он стал медленно приближаться к Эсэна, всем своим видом намереваясь отделать мальчика.
Внезапно воришка замер. Эсэна было обрадовался: противник как-то весь сжался и испугано попятился. Но, проследив за его взглядом, Эсэна понял, что воришка испугался не его – в конце улицы показались наёмники. Эсэна растеряно огляделся в поисках укрытия. Ничего подходящего, да и воришки уже не было. Наёмники приближались. Кто-то сильно схватил мальчика за плечо и потащил в проулок.
- Тссссс, - зашипел на него воришка, прикладывая палец к губам, - если поймают, отправят на рудники.
- Но мне всего восемь, - недоуменно заметил Эсэна.
Воришка сипло рассмеялся:
- Ты что, с гор свалился? Да им плевать, сколько тебе лет! Браану было шесть, когда его сцапали. И никто не заступился.
- И что с ним стало?
- Он умер на приисках. Его разорвали марры. – В глазах воришки блеснули нехорошие огоньки. – Но я им еще отомщу. Я всем им отомщу…
- Бран, твой друг?
- Он был моим братом. – Воришка сплюнул под ноги. – Идём, нужно добраться до складов, сегодня город прямо таки кишит этим дерьмом!
Эсэна послушно двинулся следом, полагая, что его недавний противник хорошо знает все лазейки. И он не ошибся, вскоре мальчики услышали знакомый гул складских дворов. Эсэна на мгновение расслабился и тут же за это поплатился: перед ним словно по волшебству выросла огромная кираса. Мальчик было шарахнулся в сторону, но слишком поздно, стражники окружили его плотным кольцом. Эсэна краем глаза успел заметить воришку, делавшего ему из-за угла какие-то знаки.
- Таак, что это у нас тут? – насмешливо протянул один из стражников.
- Дяденька, отпустите, - жалобно протянул мальчик.
- Ну конечно, отпустим. Вот только проверим документы и сразу же отпустим.
- Ну, какие же у меня документы? Я ведь еще маленький! Пустите, меня мамка заругает.
- Мамка, говоришь? - Стражник почесал бороду. – А почему она тебя отпустила одного? Она что, не знает, что в городе введен комендантский режим, и передвигаться по улицам можно только с письменного разрешения наместника?
- Неа, не знает, - на ходу сочинял Эсэна. – Она у меня больная. Как папка помер, так она и слегла.
- А на что же вы живёте?
- Да, осталось еще от папки… вещи продаём. – Врал Эсэна так воодушевлённо, что даже сам на какое-то мгновение поверил в своё враньё. – Пустите, дяденька, меня мамка ждёт, я к булошнику ходил.
- Хм, к булочнику? – Стражник, кажется, начинал верить мальчику. – Ну и где же хлеб?
- Собака утащила, - не растерялся Эсэна и для большей убедительности задрал штанину. – Вот, видите, как цапнула, до сих пор кровь идёт. – И он шмыгнул носом.
- Эх, - вздохнул стражник, - вот житуха-то. Да я бы тебя отпустил, но приказ у нас, покарай Дайнарий империю!
- Ну, ты, попридержи язык! – одёрнул его товарищ. – Или ты сам захотел на прииски? А ты, малый, не бойся, - обратился он к Эсэна, - отпустим мы тебя, только вот сперва сведём в комендатуру. Люди-то мы подневольные.
Эсэна понял, что пропал. Документов у него никаких не было, а любая проверка сразу раскроет ложь. Вырваться из цепких рук стражников тоже было невозможно. Мальчика посадили в крытую повозку с решетчатыми боками, где уже сидели такие же бедолаги. Воришки среди них не оказалось.